НГ-Угадайка 24

[spn-ugadajka]

Ким не думал о том, что стал душой. Той самой, которая первые три дня как птица летает по самым лучшим местам своего прошлого. Он просто удивлялся тому, что не холодно. Несмотря на серый день и рябь на воде. Когда понял, что летит над водоёмом, то решил не осмысливать происходящее. Призрак так призрак. Он уже догадался, что умер. Будь что будет. Пока всё хорошо. Почти как обычно. А сейчас вон туда: в это безоконное здание. Солнце садится и никого не должно быть внутри. Но фото на стенах можно рассмотреть напоследок. Души, вроде как, летают. Чудеса да и только.
Студия внутри была тёмной. Кое-где горели красные огоньки. Запахов не было. Крипке улыбался во все тридцать два с портрета.
…Им хорошо работалось вдвоём. Возможно, потому что оба были маленького роста и дополняли друг друга как близнецы. Эрик всегда был не столь смешлив как казался. Ким был не столь занят работой. И жил многим.
Только этому сценаристу Мэннерс позволял всё, что угодно даже на площадке. Возможно, потому, что Эрик дал ему возможность волшебства. Нашёл актёров, которые напоминали идеальную труппу. С ребятами получалось всё.
Возможно, потому, что это было чудом не меньшим, чем удачный эпизод: когда всё на площадке шло как по маслу, как сейчас, можно было спустить наушники на шею и просто смотреть на актёров. В такие моменты пальцы Крипке пролезали между пуговиц рубашки Кима и рисовали круги. Дыхание становилось учащённым. И было ясно, что домой каждый придёт часа на два позже положенного.
…Когда Ким понял, что смотрит на силуэт Эрика, который сидел в тёмной операторской (один, в полутьме, опустив голову на руки) – было восемь вечера. И было странно, что режиссёр не ушёл домой. Эрик поднял голову и оглянулся. Он не мог видеть улыбку. Но лёгкий холод на губах ощутил. И схватился за столешницу. Закрыл глаза и прошептал: «Ким…»
Самыми классными были минуты тишины в студии. Когда никого не было, кроме занятых в сцене артистов. Когда Ким, прищурившись, смотрел в объективы или через стекло, за которым мальчишками творилось чудо. Так: для порядка. А Эрик молча клал голову на его плечо, утыкался подбородком. Водил небритой щекой по белым прядям. И был готов в каждый момент щёлкнуть пальцами и схватить за ухо. И зашептать: «Стоп, урод! Я такого не писал!»
Сейчас Крипке встал и застонал. Потому что уткнуться пришлось в собственные ладони. Они уткнулись вдвоём и думали одними словами о том, что так хотелось бы чуда.