Текст написан по мотивам арта:
Название: Фуга*
Автор: deirdra
Пейринг: Джаред/Дженсен
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: au-rps, много посторонних и разноплановых лиц разной степени порченности))
Саммари: бежать вдвоем всегда интереснее, а если целой толпой - забудь одиночество, даешь путешествия, много и разные!
Примечание: это очень сильно ау, дорогие читатели. вся вселенная текста - некий сферический конь в вакууме, предельно идеализированная (насколько могла избежать внедрения любых реальных последствий, моментов, связанных с имеющимися в наличии проблем у Дженсена и Джареда - настолько и избежала). помним об этом, я очень прошу! критика всегда любима и всегда уместна, да, конечно. но это - моё идеальное представление о том, что если соулмейт, то всегда и везде, и ничто не будет препятствием. спасибо за понимание!
читать дальше
***
Дженсен писал: Мир полон углов, карманов, станций, холодных комнат и прохладных отношений. Сколько людей - столько и предпочтений, кому как нравится, кто кого ненавидит. Что до меня, - писал он днём позже, помечая острой галкой новую запись, - хуже нет, чем разогревать остывшее. Лучше трахаться с мертвецом - больше правды. Да, - вписал он над самым краем, уточняя, - уж лучше перетрахать кучу мертвецов.
Летом десятого года он проснулся затемно, выключил будильник (до звонка ещё добрых полтора часа оставалось), оделся, бесшумно переступая босыми ногами по холодным половицам, и, прихватив бумажник с кредиткой и тетрадь в кожаной обложке, вышел из квартиры. Дверь тихо прикрыл за собой, сунул ключ в цветочный горшок, под блюдце, глянул на почтовый ящик - белело что-то, газета или счета, проверять не стал. Слегка поцокивая подошвами на гулких, чисто вымытых ступенях, он легко сбежал вниз по лестнице и вышел.
Больше его здесь не видели.
***
Дженсен писал: Мир полон демонов, грязных тварей, шлюх с ангельскими лицами, детей с кровавыми руками, просто демонов и просто ангелов, крылатых по-настоящему, университетов, морей, заливов и изредка - суши. - Тут он оставил закладкой тонко очиненный карандаш, изгрызенный с конца, а позже вписал-втиснул строчкой поверх написанного: - Я не против такого множества, видит бог: пусть оно всё будет. Но каков тогда ад, если все самое страшное, бессмысленное и жестокое, что можно себе представить, придумано людьми. Человеком. - Сам себе и ответил, кратко: - Ад - это ожидание. Когда не помнишь, кого ждешь и зачем.
Он часто возвращался назад, к исписанным страницам, чтобы уточнить или осмыслить беспокоящие его вопросы.
Годом позже, когда сентябрь громил ударом кулака синее, синее небо Атлантики (шли шквальные грозы по всему Среднему Западу, пылили торнадо, один за другим), на пригородной ветке нью-йоркского метро у банкомата встретились двое. Парень в полосатом галстуке и белой рубашке - пиджак скинул, жара доняла - снимал деньги со счета, одновременно разговаривая по мобильному, когда его толкнул кто-то. "Простите", - извинился тут же неловкий некто. Парень в галстуке лишь веки опустил, занятый важным телефонным разговором, показывая без слов: все нормально, ничего страшного. Они почти разошлись, но тут вмешался третий. Высокий и внезапный, как черт из табакерки - никто толком сказать не мог, откуда вдруг взялся - он прихватил Некто за плечо цепкими пальцами, притормаживая.
"А ну стой, - приказал коротко. - Верни, что взял." Тот заартачился, тускло бормоча "отпусти, не то хуже...", вскрикнул пронзительно от острой боли в плече и, жалкий, быстро вытащил из-за пазухи бумажник. Парень в галстуке, забыв о телефоне, уставился на свой бумажник, на долговязого, снова на бумажник, машинально ощупывая собственный опустевший карман. Вокруг них троих уже собиралась толпа: все любят поглазеть на Событие, только дай. Галдели не по делу, а больше так, усиливая сутолоку, кое-кто поумнее зычно выкрикивал полицейского. Тут и поезд примчался, толпу сдуло по вагонам, разметало - на отъезжающих и встречающих, поток сменился на новый, и неудачливый воришка попытался, пользуясь неразберихой, сделать ноги, да не тут-то было. Сильной рукой его поволокло, лишь пятками заскреб, и пришпилило к стене рядом с телефонной будкой, в закутке между кассами и лестницей-эскалатором. "Куда собрался, - спросил высокий парень, притиснув локтем сильнее под горло, вбивая в стену. - У нас серьёзный разговор". Тот пискнул что-то и умолк на полуслове, скосив глаза вниз: широкое лезвие уперлось ему аккуратно под ложечку, распарывая натянувшийся хлопок футболки. От страха он и дышать забыл как, и огрызаться, и бежать уже не думал. Стоял, вытянувшись, на цыпочках, смотрел неотрывно на кончик ножа. Взмок от ужаса смертельного. Неизвестно, чем бы все закончилось, не подоспей тот самый в галстуке, пострадавший. Он медленно сложил телефон, будто раздумывал на ходу, стоит ли вмешиваться или предоставить событиям право идти своим ходом. Решив в пользу первого варианта, он протиснулся следом в узкий зазор и чуть не задохся - запах мочи, котов и грязного человеческого тела сшибал с ног. Очевидно все и вповалку жило, спало и испражнялось в одном месте. "Отпусти, - сказал он, обращаясь к парню с финкой. - Пусть катится к черту. С него хватит." Бочком, бочком и правда оттеснил поборника справедливости. Воришка-щипач, жалкий, мокрый от пота и взъерошенный, стек по стене вниз, усевшись прямо на гниющие картонные коробки. Там его и оставили.
От платформы, пыхнув мягко сошедшимися дверями, откатил поезд.
"Мой", - сказал парень в галстуке. Задумчиво смотрел вслед, вертел мобильный в ладони.
Парень с ножом по-быстрому спрятал финку в рукав - и как протащить умудрился? "Что делать собираешься?" - спросил он запросто, будто они знакомы лет сто были. - "Ждать." - "К черту ждать. Хочешь - ко мне?"
***
Дженсен писал: Мир имеет форму вавилонской башни. И все такое. Прилагающееся. - Ему или лениво дальше стало мысли излагать, или отвлекли его. По привычке дописывать начатое, он писал потом, торопливо сминая слова и комкая буквы в месиво нечитаемое: - Никто не понимает друг друга, говорят на птичьих языках, странном наречии - о том, чего не бывает, о пустом, своем, глухие и калечные. А порой мир похож на долбаную пизанскую башню. И, знаете, знаешь, ты: я хочу быть тем, кто пнет её. Чтобы свалилась наконец (всегда бесили незаконченные вещи и недоговоренные фразы: я что, чёртов телепат - угадывать?).
Они мерили шагами платформу: на каждый шаг долговязого приходилось полтора шага парня в галстуке. У него снова заиграл мобильный, он быстро глянул, кто, сбросил звонок, второй раз, третий. "Может, выключишь?" - заметил терпеливо долговязый. Парень в галстуке улыбнулся и вправду отключил мобильный, сунул в карман брюк. "И, кстати, держи - твоё, - долговязый протянул вытащенный бумажник. - В другой раз смотри лучше."
Говорил он с прохладцей и держал себя так же, заметно было: не из тех, кто навязывается, предпочитает сам по себе, а если и выбирает знакомцев, то исключительно по собственной прихоти.
- Как тебя зовут? - неожиданно спросил он, не дойдя до конца платформы.
Парень в галстуке столь же неожиданно смешался, хотя чего там - вопрос проще некуда. Он сморгнул, облизал губы и, перекрикивая очередной подкативший поезд, ответил:
- Дженсен.
Парень с ножом одобрительно улыбнулся. Улыбаясь, он поразительно менялся: про такого в жизни не подумаешь, что запросто человека ножом пырнуть способен.
В вагоне они уселись рядом.
- Странное имя.
- Какое есть.
- Все равно странное. А в честь кого, если не секрет?
Дженсен взглянул на нового знакомца: тот действительно интересовался, без желания заболтать пустоту дребеденью бессмысленной. Вагон качнуло и мягко замедлило, очередная станция. Они оба примолкли и одновременно встали, уступая места пожилой паре с пушистой кошкой в переноске.
Разговор вернулся к ним, когда Дженсен и думать забыл: мнительный, всегда сомневался в собственной значимости для кого-то другого, предпочитал молчать или говорить на нейтральные темы, или лгать.
Парень оказался не дурак, понял правильно его заминку:
- Не хочешь - не говори, - сказал он негромко, подловив паузу в гулком шуме движения. - Насильно выбивать не стану, честное скаутское.
Дженсен, обхватив крепче поручень, рассмеялся:
- Да просто, - поймал недоверчивый взгляд собеседника. - Ну, ладно: в честь улицы. Так пойдёт?
- Чувак, ты один такой на миллион. Если не навешал мне тут лапши.
- Это точно. В смысле, что я один такой.
Оставшуюся дорогу они молчали, каждый думал о своём. А держались все же вместе, висели на одном поручне до самой последней станции. Молчание не тяготило ни того, ни другого.
Дженсен сообразил, что сам-то не знает имени своего странного попутчика, когда они выходили из метро, прямиком в месиво огней, людей и машин - вечерний Манхэттен.
- А тебя как? - прокричал он в самое ухо, такой страшный шум стоял вокруг. - Имя?
Парень улыбнулся широко, лицо с хитрецой и весь он - сам в себе, сходу и не раскусить, вдруг понял Дженсен.
- Джаред, - сказал он. - Не находишь это немного судьбоносным? - Он прицокнул языком, обдумывая своё, и добавил к чему-то: - Ребятам понравится.
Подмигнул. Дженсен открыл рот ответить "забавно", и тут их разделило встречным потоком. Встретились снова на поверхности, и Джаред просто сказал: "Иди за мной. Здесь недалеко."
А после Дженсен познакомился со всеми: и с Клэем, и с Люцием, и с Сэмми, и с Сэмом. Как там их Джаред назвал, когда они из подземки выходили? "Ребятам понравится", - сказал он. Был прав: Дженсен пришелся, его приняли. Порой он начинал думать: его ждали. Мысль кружила назойливой мухой, а он все никак не мог избавиться от неё, возвращался снова и снова, перебирая каждого, мысленный пасьянс раскладывая: Джаред, Клэй, Люций, Сэм, Сэмми. Сжимал кулак, воображая глупости: до одури похоже на пять пальцев одной руки.
***
Дженсен писал: Он делал вид... Он, он вообще ужасный показушник, притворщик, готовый пересмеять что угодно и кого угодно, готовый изобразить большее, чем есть на деле. Говорит странные, нелепые, правильные вещи. Как старушка Парамаунта, Бетти Буп: с тех пор, как в моду вошел цвет, дела идут совсем туго. Правда, потом добавляла: но все, что надо, по-прежнему со мной! - Запись того дня осталась неполной, но он не стал дописывать, очеркнул снизу долгой жирной чертой. Вроде: здесь я закончил.
Иногда он мыслил по существу, в этом ему не откажешь. Знал меру.
Про Бетти Буп вспомнил Клэй.
Они лениво жевали солёный попкорн, и Джаред на полном серьезе уверял, что Дженсен ни черта не понимает в попкорне.
- Ты его пересолил, - сказал он.
- Нет.
- Это не вопрос, а факт.
Дженсен спокойно придвинул ведро с поджаренными зернами к себе ближе, ставя между колен.
- Иди в жопу, - посоветовал он. - Не хочешь, я сам съем.
В следующую минуту его прижимали к полу, навалившись сверху всем телом. Дженсен, отдышавшись, пнул коленом прицельно в живот или пах нападавшего, обрадовался сдавленному "ох" и поспешил воспользоваться удачей. На возню, конечно, сбежались джаредовы псы, Сэди и Херли, любопытные, как все собаки, и безалаберные, как сам Джаред. Они, потявкивая в ободрение хозяину, крутились рядом, тыкались холодным носами, мешая людям разбираться. Пока Дженсен не прикрикнул строго, улучив момент: "А ну пошли вон!" Так, - отдуваясь и заведя руку соперника назад к лопатке, подумал он, - а теперь надо разобраться, кто тут.
- Ты кто? - наклонившись ниже, просипел Дженсен, внимательно следя, как бы чего не выкинул, хитрый ведь, сволочь. - Отвечай!
Джаред задышал часто-часто, моргнул, рванулся было, незамедлительно получил коленом под ребра и утих.
- Отвечай, - повторил строже Дженсен. Сжал вывернутую кисть сильнее (там сломано было, давно, он знал).
Джаред заерзал, вывернул шею, будто дышать невмоготу стало. Кадык дернулся вверх-вниз, забилось сильнее под челюстью, и Дженсен, сохраняя захват, начал потихоньку паниковать: он ещё не привык, не мог самостоятельно отличить одного от прочих и часто терялся совершенно. Впрочем, решил он, считая мучительно долгие секунды молчания, все равно расколется. Просто, сука, слишком хитрый.
Это было правдой.
- Где Вин-ни? - наконец произнес Джаред. Громко глотнул. И задышал, задышал быстро, шумно.
Ф-фух, Дженсен перевел дыхание, отодвинулся. Клэй, понятное дело.
Дженсен отпустил его, помог подняться и дойти до дивана. "Ёбаный в рот!" Терпеть не мог этого: пусть самый, кажется, безопасный и просто очаровашка, но настолько стронутый он был, будучи Клэем - спасибо, плавали, знаем: любое безобидное обращение типа "а как ты насчет вместо унылого говна дискавери поглазеть на Белуччи в "Пристрели их!" он мог переиначить как-то по-своему и выбеситься на пустом месте. Мнительность Дженсена не шла и близко в сравнение с параноидальной подозрительностью Клэя.
Ладно, вечер закончился хорошо. Они досмотрели передачу про самые идиотские профессии, доели попкорн. Перед тем, как лечь спать, Дженсен собрался выгулять собак: Клэй терпеть не мог любую домашнюю живность, собаки чуяли и сторонились ответно.
Он уже пристегнул поводки к ошейникам, оглаживая суетливо метущих хвостами сэдихерлей по бокам и ластящимся мордам, когда заметил кое-что мелькнувшее в зеркале.
- Эй, - позвал он, натянув туже поводки, заставляя псов прижаться ближе, те топтались, толкая мордами колени, порыкивали в сторону чужака. - Ты далеко собрался, Клэй?
Тот вышел из комнаты, одетый.
- С тобой, - спокойно сказал он. - Хочу пройтись.
Они гуляли недолго, передвигаясь неровными зигзагами - от светлого пятна в темноту, снова в свет, снова в слепь. Псы шугали лаем бродячих котов и юрких крыс. Клэй грел руки, засунув глубоко в карманы пальто, зябнущий, теплолюбивый.
С Клэем было здорово. В постели. Как ни с кем из прочих: он отзывался, лип, ругался громко и отвечал чутко, понимая, что нужно и когда. В других Дженсен не находил столь полной отдачи, ни в ком, пусть любил каждого, без исключения.
***
Писать он не стал. Оставил лист пустым и белым, отпечатал скан двух ладоней на принтере, посадил под скрепку к корешку переплета - вместо очередной записи. Отлистав следующие страницы, он снова вернулся и поставил только число на скане, "тринадцать" - не день, не месяц, не год. Что ему взбрело в голову, прихоть какая - да кто бы знал.
С Сэмми Дженсен встречался редко. Тот будто стеснялся появляться, предоставляя это право другим. Но если появлялся, то всегда своевременно и в моменты крайней необходимости.
Дженсен как-то раз отстегивал замок велосипеда - "ты чокнутый, если думаешь на тачке здесь успевать куда-то", сказал ему Джаред в первые дни их совместной жизни - и в этот самый миг получил хороший удар по шее. Уже потом сообразил: чуть выше ударь - и привет, святой Петр. Внезапность нападения и помогла, и подвела: потеряв равновесие, Дженсен упал на колени и здорово расшиб нос о седло, зато избежал следующего удара. Краем глаза он разглядел нападавшего: парень, лет на пять моложе, но массивнее и явно здешний, знает, что и как. Успел удивиться: он что, на велик польстился? Дальше думать было некогда, резко обернувшись, он выпрямился и блокировал удар, подсек встречно ногой, тут-то рядом и оказался Джаред.
- Ничего, - с трудом выговаривая слова через заливающую рот и нос кровь, предупредил Дженсен, оттесняя подоспевшего приятеля подальше, - порядок, я разберусь.
Ему хватило меньше минуты, чтобы сообразить: совсем не порядок, даже близко нет. Парень в черной куртке - латинос, здоровый, с перекаченной шеей, тугой и неповоротливый, - уже успел подняться на ноги. Сейчас, оглядывая Дженсена и выросшего как из-под земли - кто это, кто? - второго, он криво ухмыльнулся. "Ну что, белые сморчки, - говорил весь его вид, - настала веселуха, ага?" Следовало ждать подкрепления: не один он тут промышляет, ясное дело.
Дженсен наскоро отер лицо, сплюнул кровью. Голова шумела, ни черта за этим ёбаным шумом не слышно.
- Беги, - коротко сказал он латиносу. - Уходи отсюда.
- Завали хлебало, - отозвался тот презрительно.
Он ещё и пальцы разминал показушно. По правую руку от Дженсена один из пятерки замер и приготовился: бить насмерть.
Это Сэмми, понял Дженсен, шестым чувством угадав. От страха челюсти свело, муторно закачалось, завертелось - баки, перекладины, три далеких тёмных силуэта. Здорово этот гад врубил, ничего не скажешь, наверняка сотрясение.
Сэмми Винчестер - парень с вихрами на затылке, лезущей в глаза челкой, вечным бардаком добра и зла в голове и возом упрямства, о которое можно было расшибиться в лепешку. Всё равно не переупрямишь. Сэмми Винчестер выскакивал чаще других во время всяческих заварух, быстрый, как его фамилия: Вин-чес-тер - яркий, звонкий, бешеный. Ненавидел всех, на кого обращал внимание Дженсен (если, по его мнению, человек внимания того не стоил), ненавидел всех, кто оказывал внимание Дженсену, ненавидел люто всех и разом возле Дженсена, ревновал дико, обманывая своей широкой улыбкой и видом не-тронь-сам-уйду. Был он лжив, ревнив, верен - до бесконечности. Был он тих и неуловим, как воздух.
Именно он тогда, на платформе в Ньюарке чуть не порешил карманника, стибрившего на свою беду бумажник Дженсена.
Дженсен сказал, не отводя взгляд от латиноса (он видел, что те трое ещё ближе подошли):
- Оставь его.
Сэмми лишь ноздри сильнее раздул, выдыхая шумно.
- Пошли отсюда, - повторно сказал Дженсен. - Сейчас сюда ещё подтянутся.
Латинос кивком подтвердил правоту его слов: не сомневайся, дохляк, свое получишь.
Сэмми коротко ответил:
- Нет.
Как камень швырнул.
- Я сказал: пошли.
Латинос в чёрной куртке сам все испортил. Ещё шире ухмыльнувшись, он смачно сплюнул и сказал такую тошнотворную похабщину, что, ей-ей, даже Херли бы не одобрил и все чуваки из шоу Джимми Кимвелла, и Опра бы свалилась замертво. Ну, сам напросился.
Сэмми бил короткими ударами, методично, не подпуская к себе, не затягивая: он попросту выбивал парня, как мяса кусок, пока тот не загородил лицо, потерявшись в летящих будто отовсюду ударах. Сэмми замер, и Дженсен подумал: ну все, слава богу. И тут последовал завершающий удар - быстрый и страшный - в область печени, чуть ниже ребер. Латинос, кажется, подпрыгнул, хватанул безгласо воздух и рухнул. Ноги у него подкосились, ртом кровь пошла, густая, темная, забавно он так булькнул, по-рыбьи.
Сэмми стоял рядом, носком ботинка почти касаясь темени поверженного врага. Разглядывал сбитые фаланги, обернулся и внимательно оглядел Дженсена, проверяя: все хорошо. Дженсен кивнул: хорошо. Куда лучше-то?
Тогда Сэмми спокойно сказал:
- Теперь - пошли.
И они, отцепив наконец застежку, пешком отправились к себе. Дженсен вел велосипед, а Сэмми шел следом.
Больше всех на свете, больше самого себя, больше, кажется, чем можно себе напридумывать - Дженсен любил его, бешеного, ненормального, неуловимого мальчика. Они никогда не трогали друг друга, не трахались, не подглядывали и даже не целовались, нет. Сэмми хотел, его так тянуло, что легче было бы, пожалуй, сделать это - дать ему или взять его, чтобы разом оборвать невыносимую для обоих петлю. Но Сэмми звал его "Дин", звал его "брат", любил его, защищал его и чувствовал в чем-то, почему-то такую зверскую, неискупимую вину перед ним, что у Дженсена язык не поворачивался сказать: да ладно, чувак, давай трахнемся. Он звал его в ответ "Сэмми" и позволял себе лишь хлопнуть по плечу или приобнять, только и всего.
Он хотел, знал, что запросто получил бы желаемое: стронь тихое, настороженное помешательство Сэмми, прикажи ему, и все будет по-твоему, как ты хочешь - он точно знал. Он даже мог, но - он не мог.
***
Дженсен писал: У всего есть своя история, у каждой вещи, каждого человека, каждой тени и имени. Если оно существует - значит в этом есть какой-то смысл, логика. Ебаная какая-то логика. - Он жирно зачеркнул три строки, чуть не продрал страницу, ниже написал: - Я её не понимаю. Никогда не пойму, слишком ебнутая.
Люций. Люцифер.
- Зови меня "мой лорд", - просто сказал Джаред-третье-воплощение в один из дней. - Это чтобы неловкости не было.
Дженсен фыркнул в подушку, локоть из-под живота выведя.
- А ты от скромности не умрешь.
Широкая ладонь скользнула мягко по спине, ниже, ниже, Дженсен поперхнулся, когда пальцы раздвинули ягодицы и погладили там, следуя дальше.
Кто там про неловкость говорил?
- Я тебе ещё кое-что скажу, - продолжил Люций. - Никогда, никогда не умру. Ты за это не беспокойся.
Он шлепнул слегка по ягодице, приказывая раздвинуть ноги, тронул мошонку, ловя налившиеся яйца, перебирая их, чуть оттягивая - Дженсен приподнялся на расставленных коленях, сохраняя молчание, коротко и быстро задышал животом.
- Нет, нет, - зашептал торопливо Люций, - не надо, мальчик мой, сейчас, сейчас всё будет - хорошо.
- Хорошо, что хо-рошо, - пробормотал Дженсен, лбом упираясь в подушку.
Дыхание к чёрту сбилось, и мысли кавардаком: хотелось уже, просто дико хотелось. Он тёк членом на скомканное одеяло, а пальцы дразнили, трогая там и там, и тут, то оттягивая мошонку, то ныряя в растянутое отверстие, кружа изнутри. Блядь, горячечно думал Дженсен, приподнимаясь выше, чтобы член перехватить: не хотел кончать один, а ведь сука дразнить ещё дохрена сколько может!
- Не надо, - остановил его голос. - Не буду долго, не сегодня.
Дженсен хотел обернуться, он не поверил, ни слову, а тут его обхватили руки, смыкаясь крепко вокруг груди, заставили прогнуться сильнее - вот так.
- Крепкого траха надо?
- Не против буду, - в том же тоне ответил Дженсен.
Люций хихикнул совсем странно, по-девчоночьи тонко, пригладил волосы на затылке и пот между лопаток отер мягко.
- Тогда - держись, - предупредил он. - Стартуем.
После он не позволил с места сдвинуться, да Дженсен и не смог бы: все вытрахали из него. "Сказал бы сразу: хочу тебя в мозг поиметь, - едва ворочая языком, произнес он. - Мы бы в шахматы, блядь, лучше поиграли." Люций молча повернул его на бок - со спины - согнул ноги в коленях и лёг рядом, повторяя собой точь-в-точь. "Ты сначала выучи, кто ферзь, а кто король, - сказал он тихо, обводя пунктирно линию позвоночника от шеи, - а потом поговорим насчет поиграем."
Дженсен проснулся, не сразу поняв, который час и какой сегодня день - запаниковал, дёрнулся, но его уже подхватило как волной: двигаясь медленно, плавно на толкающемся глубже внутрь члене, снова закрыв глаза и ослепнув, он чувствовал - тепло. Кончая, также медленно, порциями жаркого семени, он громко вскрикнул, отпрянув назад, в теплоту рук, груди и жадного рта. Брезжилось красновато-золотым сквозь веки, новый день. "Доброго утра. Как тебе потрахушки спросонья?" Люцифер, третий, был по-настоящему - лучезарен.
***
Дженсен писал: Сколько помню - столько и живу. Из двух разниц надо выбирать, а если нет никакой разницы, если всякий раз - как с нового листа? А если разницы не две, а скажем, больше (три, пять, нет - семь или сто семь). Если я не хочу выбирать, хочу каждую, каждого? Потому что. Потому.
Клэй был нестабильным нытиком. Сэмми был психопатом (пусть Дженсен любил его до обмирания, до неспособности судить за любой самый скверный поступок и самый страшный грех). Люций был попросту - Люцифер. Озабоченный властью мудак, с нехилым комплексом нарцисса.
Сэм Вессон был самым скучным и одновременно самым мутным.
Клэй отзывался в чувствах, мог скрасить день или вечер, разабавлял собой любую пресную тусовку. Сэмми. Сэмми - это Сэмми. Точка. Люцифер трахался так, что потом: слать всех на хрен - ад, небеса, планета обезьян или криптон - без разницы.
Сэм Вессон положительно был скучным до зубовного выверта.
Он, если верить его же рассказам, работал в службе техподдержки, помогал чинить технику, а попросту говоря: просиживал штаны в компании таких никчёмных бездарей ежедневно, с девяти до пяти, с получасовым перерывом на обед.
Дженсен думать устал: а зачем нужен Сэм Вессон. Он задавался этим вопросом и денно, и нощно, и на работе, и вне, он почти готов был спрашивать любого встречного-поперечного. Не выдержал и проболтался однажды Люциферу.
- Вессон? - переспросил тот. Наморщил лоб и вернул ладью на место (они действительно стали играть в шахматы, чередуя: три секса на одну партию, Дженсен ни разу к плёвой ничьей свести не мог). - Это тот зануда в жёлтой корпоративной футболке?
Дженсен понятия не имел ни о какой футболке, но на всякий случай сказал "да".
Люцифер оперся локтем о колено.
- А, ну тогда понятно, - беспечно протянул он. - Нахрен он не нужен. И тебе через три хода мат. Давай сразу: ничья и трахнемся?
Они жили на восемьдесят восьмой, почти у самого Центрального парка. Меньше квартала и станция метро. Джаред на работу ходил пешком, пренебрегая и подземкой, и такси.
Дженсен ездил на велосипеде. Ему нравилось.
Итак, думал он, наблюдая за белкой в парке, что у нас есть? У него было: Люцифер, Клэй, Сэмми Винчестер и Сэм Вессон. Хорошо. Люцифер - тут понятно: братские разборки, борьба противоположностей, оборотная сторона медали, Люк, я твой отец и так далее. Белка стекла вниз, молниеносно, схватила оставленный пончик и принялась обкусывать сдобное тесто, посверкивая настороженно глазками-бусинками. Клэй. Тоже мало что понятно, хотя: Винни, сестра, поиски сестры, боль утраты. Сэмми Винчестер.
Про Сэмми Дженсен думать боялся, признаться честно, даже мысленно умалчивал, обходил его - этого из пяти - по широкой и долгой дуге. Сэмми был просто: Сэмми. Всё понятно, что ничего не понятно.
По этой дуге умолчания он плавно вернулся в исходную точку: Сэм Вессон. Почему-то две личности Джареда носили одно имя, в разных вариациях, но даже фамилии их - Винчестер и Вессон - пересекались и, кхм, выстреливали, отнюдь не мимо. Что-то оно да значило.
Сэм как-то рассказывал, а Дженсен слушал, вполуха (он уже попривык к внезапным метаморфозам, эффект новизны лишился внешнего лоска, а под ним было все как обычно: те же яйца, лишь в профиль). Итак, Сэм говорил, Дженсен - слушал (на самом деле кроссворд разгадывал):
- У меня не было никогда родных, в смысле - ни брата, ни сестры. Только я и родители.
- Ого, - сказал Дженсен.
(город в Огайо, девять букв)
- Но мне друг часто рассказывал, что когда они с братом играли в приставку - помнишь, про Черепашек-ниндзя?
- Точно, - вклинил Дженсен, удачно.
(эндемичное растение Мадагаскара, одиннадцать букв)
- Там, в мультике, ещё эта журналистка была, с сиськами и в жёлтом комбинезоне, Эйприл. И мы все тогда дружно от неё, чёрт, торчали. - Он рассмеялся неловко, позвал собак, но те, ушки на макушке, не подошли. - И вот друг мне говорит: она, Эйприл в смысле, горячая цыпочка, слов нет, но когда в двадцать пятый раз её утаскивают из-под носа и надо снова тащиться выручать, уже начинаешь думать: ну не дура ли? Одни сиськи и ни капли мозга.
Дженсен неожиданно расхохотался, чуть не до слёз, всполошив собак и изумив Сэма, - такой забавной показалась ему эта история.
Сейчас он вспомнил давнишний случай, вспомнил, что Сэм называл его тоже "Дин", тоже - не трогал, не давался трогать, смотрел как на одного-разъединственного во всем мире, что его фамилия Вессон. И понял все.
Он поднялся с лавки, "мистер, мистер, - окрикнула его какая-то девочка, - вы порвете моего змея! не двигайтесь, пожалуйста!" Он не мог сообразить: что?
- Какие змеи, милая? - спросил, замерев послушно на месте.
- Вот такой, - сказала она, подбежав ближе, и осторожно распустила затянувшийся узел лески. - Самый красивый, да?
Дженсен увидел нечто странное, в виде ромба, раскрашенное словно наспех, но ярко, разноцветно.
- Он должен летать?
Девочка тряхнула головой, улыбаясь широко-широко, еле сдерживая рвущиеся восторг и гордость. Сама, наверное, мастерила, догадался Дженсен.
- Он и летает! - горячо уверила она его. - Мы его с Джонни сделали. Вон он, ждёт меня, - и она махнула рукой куда-то вправо.
Кто из бегающих мальчиков был тот самый Джонни-на-все-руки-мастер, Дженсен не разобрал. Он подтянул тяжелую конструкцию ближе, намотал леску на катушку и вручил владелице.
- Вы молодцы с Джонни. Удачи.
***
Дженсен писал: Нет ничего, что остановило бы меня. Наверное. Однажды оно случается - боги, демоны, ангелы с настоящими, взаправдышными крыльями, дети с кровью дьявола, охоты и в общем, апокалипсис. И я - ухожу. Не жаль, что нет того, кто бы остановил, жаль, что никто не скажет: я пойду с тобой.
На самом деле он ничего не помнил из этого.
Просто одним днём в сентябре, кажется, это был четверг? - он очнулся на платформе межштатного метро, Нью-Джерси Трэнзит. Путь сорок минут до Нью-Йорка, люди ждут поезда, толпа гудит. Соображая, что же случилось, он нашел в кармане - бумажник с кредиткой Visa, мобильный телефон и ежедневник в кожаном переплете, на первой странице которого прочел выделенное несколько раз: дженсен-стрит. Тонко запищал мобильный, и пока он разбирался с какой-то нудной девицей - она больше канючила и сопела гундосо в трубку, чем говорила по существу, - "щипач" вытащил ловко бумажник из его кармана. Гундосая девица, её звали Эмили, божилась всем святым, что Крис все наврал, что ничего такого, ничего, ничего между ними не было, ты должен верить мне, должен! Она опостылела ему за те неполные три минуты разговора, и он уже втайне искренне сочувствовал мифическому Крису: сядет вот на шею и мозги через уши высосет.
А потом рядом возник Сэмми. То есть это спустя некоторое время понятным стало, что тогда на платформе с карманником разбирался Сэмми. А потом Сэмми спросил: как тебя зовут? Дженсен, вздрогнув от очередного короткого звонка, вспоминает подчеркнутое жирно в ежедневнике "дженсен-стрит", отключает по-настоящему телефон вместе с бьющейся в истерике на том конце провода Эмили и говорит: Дженсен.
Если Сэмми просто любил его, своего брата, Дина Винчестера, если Клэй знал его как какого-то чисто параллельного, судьбой подаренного друга, если Люцифер и любил, и ненавидел, и все разом (но ненавидел он малость понарошку), то Сэм Вессон - вторая половина Сэмми Винчестера (тот рассказывал как-то про Стэнфорд, Джесс и жизнь, где свой дом, белый забор и собаки на лужайке) - Сэм Вессон поддерживал везде и всегда, даже не помня своего брата Дина, он помнил его, тянулся к нему, желал быть рядом.
А если коротко, то, как говорила Джессика Рэббитс из Мультляндии - буфера у неё отпад просто: Потому что он заставляет меня смеяться.
Дженсен делал для них с Джаредом отвертку, мешая водку и сок, и все никак не мог вспомнить имя того толстого детектива, главного героя "Кто подставил кролика Роджера?"
- Эй, - сказал он. Джаред поднял голову. - А ты не помнишь...
Джаред весь вечер набивал патроны каменной солью, рядом на столике лежал разобранный Глок и грязные от оружейной смазки тряпки.
- Проехали, - отбил тревогу Дженсен. - Отвертку будешь?
Сейчас с ним в комнате находился Сэмми Винчестер. Очень маловероятно, что он и Дин смотрели фильмы про кролика и мультов.
***
Дженсен писал: Он рассказывает мне про Канзасский Университет, про Канзас Джейхоукс. Наверное, не врёт.
Дженсен писал: Мне все чаще снится тот дурацкий змей, из парка, тот, который никогда не взлетит. Но штука в том, что я знаю: он не взлетит, ни за что, а сам как дурак бегу и разматываю леску, и бегу, бегу, бегу куда-то, без оглядки, а потом оборачиваюсь - и ничего нет. Ни змея, ни девочки, ни Джонни (он брат её что ли?), ни парка. Ничего. Совсем как у Сэмми, когда он очнулся в Колд Оак.
Дженсен писал: И я знаю: так оно со мной и происходит.
Он все время ожидал: что-нибудь случится. Или Клэй очнется не ко времени и, запаниковав, потеряется в городе, где потеряться на самом деле проще простого. Или Люцифер трахнет кого-то не того (тут все предсказуемо). Или... Самое страшное - Дженсен пару раз даже во сне видел - если это будет Сэмми. Если его Сэмми вдруг поймет в один прекрасный день: мой брат умер, а тот, кто рядом, он лгун и притворщик, и не мой брат совсем. Моментально потеряет разум, с катушек слетит и сделает что-то такое, страшное. Сэмми - может.
О Джареде Дженсен почти и думать забыл: Джаред расплывался, терялся во всех своих личностях. Он был ими всеми, и одновременно каждая из них настолько же выделялась, настолько разнилась от прочих.
Трудно было с этим жить.
Вечером субботы, ровно две недели спустя после парка и змея, они играли с собаками в фрисби: Джаред швырял тарелку, Херли нёсся, глупый пес, запинаясь постоянно (он уже старый был, и зрение падало). Сэди порывисто кидалась, но соображалка у неё работала получше, и она предпочитала скулить от желания быть в игре, но не навертываться по-пустому.
Джаред швырнул тарелку снова, Херли хрипло тявкнул в запале, забывшись, на Сэди. Она ответила сердито. И они, оставив тарелку валяться в траве, сцепились лохмато-серо-песочным клубком.
Джаред рассмеялся, ударил ладонями по бедрам и сел на землю, рядом с Дженсеном. Тот лежал и, притворяясь спящим, подглядывал сквозь ресницы.
- Классный день, - сказал Джаред. Когда ответа не услышал, пощекотал ухо травинкой: - Ладно, я же знаю, что ты не спишь. Ну?
Дженсен проморгался сослепу. Тень упала на лицо, он посмотрел вверх: Джаред прикрыл его ладонями, загораживая от высоко стоящего солнца.
- Чего? - не понял Дженсен.
- Классный день говорю.
- Никто не спорит.
Они могли молчать порой часами, сутками, и никого это молчание не напрягало: значит, так надо.
Но сейчас - Дженсен почувствовал - что-то было по-другому, стронулось то, что было до поры незыблемым. Тревога кольнула его тонко, в сердце. Он поднялся рывком, придвинулся ближе, коленями стукнулись.
- Что случилось? - тихо спросил.
Джаред взглянул на него. Глаза его смеялись, светлые, лукавые. Уставился снова на дурачащихся собак.
- А почему обязательно что-то должно случиться? Просто классный день.
- Ты заебал своим классным днем. Говори прямо: что такое?
Джаред вдохнул-выдохнул, потянулся всем телом, выползая майкой из штанов. Он говорливым был, любил чушь молоть, сплетни, дурака повалять. Любил - прикидываться, играть большее, чем на самом деле чувствовал.
- Дженсен, - сказал он медленно, растягивая слова на мили-мили, - а как ты...
И замолк. Прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу.
Дженсен не выдержал.
- Ох, и вхуярю тебе, - тихо, откровенно сказал он. - Только вот вернемся - сразу свое получишь.
Джаред прыснул, открыл глаза: смеётся, весь смеется. Он оглянулся на разрезвившихся собак, обтер ладонь о дженсенову футболку и свистнул громко: ко мне!
- Ты любишь секс и путешествия, Дженсен? - спросил прямо, не притворяясь уже. - Я думаю, нам давно пора посмотреть, что есть там, вокруг чертова Центрального парка.
***
Дженсен писал: Мир полон слухов, мышей, центральных парков, работы восьмичасовой и не только, демонов, ангелов, забытых детей. - Он долго думал, наверное, наверное, они ехали в автобусе или машине - почерк шаткий, нестройный. Потом у него ручка кончилась, и дальше писал карандашом, залезая на плотную обложку (места в ежедневнике не осталось почти): - Мир полон света, темноты, памяти и беспамятства, дорог, потерь, возвращений. Мир полон - Джареда (Клэя, Люция, Сэма и Сэмми), который говорит (когда не пьян в хлам): оставайтесь голодными, оставайтесь безрассудными, следуйте за нами, следуйте - за мной.
На самом деле он не помнил, кто он и почему забывает все, срываясь с места и уходя, снова и снова, и снова. На самом деле он не хотел, наверное, помнить: если забывал и уходил, и никто до сих пор не искал его - значит, там и помнить было нечего. Будем честны перед самими собой.
Херли скулил и скребся в стенку трейлера, прося вывести его погулять. Разочарованный, что никому и дела нет - вот свиньи - он напрудил здоровенную лужу рядом с дверью, а чтобы мало не показалось, сгрыз пару галстуков Второго, не того, который Главный Хозяин. Сэди молчаливо его не одобряла. Попросту знала: влетит обоим, одинаково.
***
Дженсен пишет (они в Понтиаке, Иллинойс, Сэмми читает о странных смертях в Чикаго, делает короткие отметки в блокноте): следуйте за нами, как я - следую за ним.
Джаред (или Клэй, или Люцифер, или Сэм, или Сэмми) втиснул, подгадав момент, когда Дженсен вышел за бургерами и кофе, два жёлтых стикера в его ежедневник, на первую и последнюю страницы: собственность Джареда Ти. Падалеки, нашедшему обращаться по телефону (...) вознаграждениевечная жизнь гарантируется.
*
1. фуга - музыкальная тема на несколько голосов, каждый из которых в соответствии со строгими правилами повторяет, в основном или изменённом виде, тему — короткую мелодию, проходящую через всю фугу.
2. фуга - диссоциативное расстройство
Название: Фуга*
Автор: deirdra
Пейринг: Джаред/Дженсен
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: au-rps, много посторонних и разноплановых лиц разной степени порченности))
Саммари: бежать вдвоем всегда интереснее, а если целой толпой - забудь одиночество, даешь путешествия, много и разные!
Примечание: это очень сильно ау, дорогие читатели. вся вселенная текста - некий сферический конь в вакууме, предельно идеализированная (насколько могла избежать внедрения любых реальных последствий, моментов, связанных с имеющимися в наличии проблем у Дженсена и Джареда - настолько и избежала). помним об этом, я очень прошу! критика всегда любима и всегда уместна, да, конечно. но это - моё идеальное представление о том, что если соулмейт, то всегда и везде, и ничто не будет препятствием. спасибо за понимание!
читать дальше
Я последовал за ним. Я был должен.
Неразумная дева, инфернальный супруг.
"Одно лето в аду"
Неразумная дева, инфернальный супруг.
"Одно лето в аду"
***
Дженсен писал: Мир полон углов, карманов, станций, холодных комнат и прохладных отношений. Сколько людей - столько и предпочтений, кому как нравится, кто кого ненавидит. Что до меня, - писал он днём позже, помечая острой галкой новую запись, - хуже нет, чем разогревать остывшее. Лучше трахаться с мертвецом - больше правды. Да, - вписал он над самым краем, уточняя, - уж лучше перетрахать кучу мертвецов.
Летом десятого года он проснулся затемно, выключил будильник (до звонка ещё добрых полтора часа оставалось), оделся, бесшумно переступая босыми ногами по холодным половицам, и, прихватив бумажник с кредиткой и тетрадь в кожаной обложке, вышел из квартиры. Дверь тихо прикрыл за собой, сунул ключ в цветочный горшок, под блюдце, глянул на почтовый ящик - белело что-то, газета или счета, проверять не стал. Слегка поцокивая подошвами на гулких, чисто вымытых ступенях, он легко сбежал вниз по лестнице и вышел.
Больше его здесь не видели.
***
Дженсен писал: Мир полон демонов, грязных тварей, шлюх с ангельскими лицами, детей с кровавыми руками, просто демонов и просто ангелов, крылатых по-настоящему, университетов, морей, заливов и изредка - суши. - Тут он оставил закладкой тонко очиненный карандаш, изгрызенный с конца, а позже вписал-втиснул строчкой поверх написанного: - Я не против такого множества, видит бог: пусть оно всё будет. Но каков тогда ад, если все самое страшное, бессмысленное и жестокое, что можно себе представить, придумано людьми. Человеком. - Сам себе и ответил, кратко: - Ад - это ожидание. Когда не помнишь, кого ждешь и зачем.
Он часто возвращался назад, к исписанным страницам, чтобы уточнить или осмыслить беспокоящие его вопросы.
Годом позже, когда сентябрь громил ударом кулака синее, синее небо Атлантики (шли шквальные грозы по всему Среднему Западу, пылили торнадо, один за другим), на пригородной ветке нью-йоркского метро у банкомата встретились двое. Парень в полосатом галстуке и белой рубашке - пиджак скинул, жара доняла - снимал деньги со счета, одновременно разговаривая по мобильному, когда его толкнул кто-то. "Простите", - извинился тут же неловкий некто. Парень в галстуке лишь веки опустил, занятый важным телефонным разговором, показывая без слов: все нормально, ничего страшного. Они почти разошлись, но тут вмешался третий. Высокий и внезапный, как черт из табакерки - никто толком сказать не мог, откуда вдруг взялся - он прихватил Некто за плечо цепкими пальцами, притормаживая.
"А ну стой, - приказал коротко. - Верни, что взял." Тот заартачился, тускло бормоча "отпусти, не то хуже...", вскрикнул пронзительно от острой боли в плече и, жалкий, быстро вытащил из-за пазухи бумажник. Парень в галстуке, забыв о телефоне, уставился на свой бумажник, на долговязого, снова на бумажник, машинально ощупывая собственный опустевший карман. Вокруг них троих уже собиралась толпа: все любят поглазеть на Событие, только дай. Галдели не по делу, а больше так, усиливая сутолоку, кое-кто поумнее зычно выкрикивал полицейского. Тут и поезд примчался, толпу сдуло по вагонам, разметало - на отъезжающих и встречающих, поток сменился на новый, и неудачливый воришка попытался, пользуясь неразберихой, сделать ноги, да не тут-то было. Сильной рукой его поволокло, лишь пятками заскреб, и пришпилило к стене рядом с телефонной будкой, в закутке между кассами и лестницей-эскалатором. "Куда собрался, - спросил высокий парень, притиснув локтем сильнее под горло, вбивая в стену. - У нас серьёзный разговор". Тот пискнул что-то и умолк на полуслове, скосив глаза вниз: широкое лезвие уперлось ему аккуратно под ложечку, распарывая натянувшийся хлопок футболки. От страха он и дышать забыл как, и огрызаться, и бежать уже не думал. Стоял, вытянувшись, на цыпочках, смотрел неотрывно на кончик ножа. Взмок от ужаса смертельного. Неизвестно, чем бы все закончилось, не подоспей тот самый в галстуке, пострадавший. Он медленно сложил телефон, будто раздумывал на ходу, стоит ли вмешиваться или предоставить событиям право идти своим ходом. Решив в пользу первого варианта, он протиснулся следом в узкий зазор и чуть не задохся - запах мочи, котов и грязного человеческого тела сшибал с ног. Очевидно все и вповалку жило, спало и испражнялось в одном месте. "Отпусти, - сказал он, обращаясь к парню с финкой. - Пусть катится к черту. С него хватит." Бочком, бочком и правда оттеснил поборника справедливости. Воришка-щипач, жалкий, мокрый от пота и взъерошенный, стек по стене вниз, усевшись прямо на гниющие картонные коробки. Там его и оставили.
От платформы, пыхнув мягко сошедшимися дверями, откатил поезд.
"Мой", - сказал парень в галстуке. Задумчиво смотрел вслед, вертел мобильный в ладони.
Парень с ножом по-быстрому спрятал финку в рукав - и как протащить умудрился? "Что делать собираешься?" - спросил он запросто, будто они знакомы лет сто были. - "Ждать." - "К черту ждать. Хочешь - ко мне?"
***
Дженсен писал: Мир имеет форму вавилонской башни. И все такое. Прилагающееся. - Ему или лениво дальше стало мысли излагать, или отвлекли его. По привычке дописывать начатое, он писал потом, торопливо сминая слова и комкая буквы в месиво нечитаемое: - Никто не понимает друг друга, говорят на птичьих языках, странном наречии - о том, чего не бывает, о пустом, своем, глухие и калечные. А порой мир похож на долбаную пизанскую башню. И, знаете, знаешь, ты: я хочу быть тем, кто пнет её. Чтобы свалилась наконец (всегда бесили незаконченные вещи и недоговоренные фразы: я что, чёртов телепат - угадывать?).
Они мерили шагами платформу: на каждый шаг долговязого приходилось полтора шага парня в галстуке. У него снова заиграл мобильный, он быстро глянул, кто, сбросил звонок, второй раз, третий. "Может, выключишь?" - заметил терпеливо долговязый. Парень в галстуке улыбнулся и вправду отключил мобильный, сунул в карман брюк. "И, кстати, держи - твоё, - долговязый протянул вытащенный бумажник. - В другой раз смотри лучше."
Говорил он с прохладцей и держал себя так же, заметно было: не из тех, кто навязывается, предпочитает сам по себе, а если и выбирает знакомцев, то исключительно по собственной прихоти.
- Как тебя зовут? - неожиданно спросил он, не дойдя до конца платформы.
Парень в галстуке столь же неожиданно смешался, хотя чего там - вопрос проще некуда. Он сморгнул, облизал губы и, перекрикивая очередной подкативший поезд, ответил:
- Дженсен.
Парень с ножом одобрительно улыбнулся. Улыбаясь, он поразительно менялся: про такого в жизни не подумаешь, что запросто человека ножом пырнуть способен.
В вагоне они уселись рядом.
- Странное имя.
- Какое есть.
- Все равно странное. А в честь кого, если не секрет?
Дженсен взглянул на нового знакомца: тот действительно интересовался, без желания заболтать пустоту дребеденью бессмысленной. Вагон качнуло и мягко замедлило, очередная станция. Они оба примолкли и одновременно встали, уступая места пожилой паре с пушистой кошкой в переноске.
Разговор вернулся к ним, когда Дженсен и думать забыл: мнительный, всегда сомневался в собственной значимости для кого-то другого, предпочитал молчать или говорить на нейтральные темы, или лгать.
Парень оказался не дурак, понял правильно его заминку:
- Не хочешь - не говори, - сказал он негромко, подловив паузу в гулком шуме движения. - Насильно выбивать не стану, честное скаутское.
Дженсен, обхватив крепче поручень, рассмеялся:
- Да просто, - поймал недоверчивый взгляд собеседника. - Ну, ладно: в честь улицы. Так пойдёт?
- Чувак, ты один такой на миллион. Если не навешал мне тут лапши.
- Это точно. В смысле, что я один такой.
Оставшуюся дорогу они молчали, каждый думал о своём. А держались все же вместе, висели на одном поручне до самой последней станции. Молчание не тяготило ни того, ни другого.
Дженсен сообразил, что сам-то не знает имени своего странного попутчика, когда они выходили из метро, прямиком в месиво огней, людей и машин - вечерний Манхэттен.
- А тебя как? - прокричал он в самое ухо, такой страшный шум стоял вокруг. - Имя?
Парень улыбнулся широко, лицо с хитрецой и весь он - сам в себе, сходу и не раскусить, вдруг понял Дженсен.
- Джаред, - сказал он. - Не находишь это немного судьбоносным? - Он прицокнул языком, обдумывая своё, и добавил к чему-то: - Ребятам понравится.
Подмигнул. Дженсен открыл рот ответить "забавно", и тут их разделило встречным потоком. Встретились снова на поверхности, и Джаред просто сказал: "Иди за мной. Здесь недалеко."
А после Дженсен познакомился со всеми: и с Клэем, и с Люцием, и с Сэмми, и с Сэмом. Как там их Джаред назвал, когда они из подземки выходили? "Ребятам понравится", - сказал он. Был прав: Дженсен пришелся, его приняли. Порой он начинал думать: его ждали. Мысль кружила назойливой мухой, а он все никак не мог избавиться от неё, возвращался снова и снова, перебирая каждого, мысленный пасьянс раскладывая: Джаред, Клэй, Люций, Сэм, Сэмми. Сжимал кулак, воображая глупости: до одури похоже на пять пальцев одной руки.
***
Дженсен писал: Он делал вид... Он, он вообще ужасный показушник, притворщик, готовый пересмеять что угодно и кого угодно, готовый изобразить большее, чем есть на деле. Говорит странные, нелепые, правильные вещи. Как старушка Парамаунта, Бетти Буп: с тех пор, как в моду вошел цвет, дела идут совсем туго. Правда, потом добавляла: но все, что надо, по-прежнему со мной! - Запись того дня осталась неполной, но он не стал дописывать, очеркнул снизу долгой жирной чертой. Вроде: здесь я закончил.
Иногда он мыслил по существу, в этом ему не откажешь. Знал меру.
Про Бетти Буп вспомнил Клэй.
Они лениво жевали солёный попкорн, и Джаред на полном серьезе уверял, что Дженсен ни черта не понимает в попкорне.
- Ты его пересолил, - сказал он.
- Нет.
- Это не вопрос, а факт.
Дженсен спокойно придвинул ведро с поджаренными зернами к себе ближе, ставя между колен.
- Иди в жопу, - посоветовал он. - Не хочешь, я сам съем.
В следующую минуту его прижимали к полу, навалившись сверху всем телом. Дженсен, отдышавшись, пнул коленом прицельно в живот или пах нападавшего, обрадовался сдавленному "ох" и поспешил воспользоваться удачей. На возню, конечно, сбежались джаредовы псы, Сэди и Херли, любопытные, как все собаки, и безалаберные, как сам Джаред. Они, потявкивая в ободрение хозяину, крутились рядом, тыкались холодным носами, мешая людям разбираться. Пока Дженсен не прикрикнул строго, улучив момент: "А ну пошли вон!" Так, - отдуваясь и заведя руку соперника назад к лопатке, подумал он, - а теперь надо разобраться, кто тут.
- Ты кто? - наклонившись ниже, просипел Дженсен, внимательно следя, как бы чего не выкинул, хитрый ведь, сволочь. - Отвечай!
Джаред задышал часто-часто, моргнул, рванулся было, незамедлительно получил коленом под ребра и утих.
- Отвечай, - повторил строже Дженсен. Сжал вывернутую кисть сильнее (там сломано было, давно, он знал).
Джаред заерзал, вывернул шею, будто дышать невмоготу стало. Кадык дернулся вверх-вниз, забилось сильнее под челюстью, и Дженсен, сохраняя захват, начал потихоньку паниковать: он ещё не привык, не мог самостоятельно отличить одного от прочих и часто терялся совершенно. Впрочем, решил он, считая мучительно долгие секунды молчания, все равно расколется. Просто, сука, слишком хитрый.
Это было правдой.
- Где Вин-ни? - наконец произнес Джаред. Громко глотнул. И задышал, задышал быстро, шумно.
Ф-фух, Дженсен перевел дыхание, отодвинулся. Клэй, понятное дело.
Дженсен отпустил его, помог подняться и дойти до дивана. "Ёбаный в рот!" Терпеть не мог этого: пусть самый, кажется, безопасный и просто очаровашка, но настолько стронутый он был, будучи Клэем - спасибо, плавали, знаем: любое безобидное обращение типа "а как ты насчет вместо унылого говна дискавери поглазеть на Белуччи в "Пристрели их!" он мог переиначить как-то по-своему и выбеситься на пустом месте. Мнительность Дженсена не шла и близко в сравнение с параноидальной подозрительностью Клэя.
Ладно, вечер закончился хорошо. Они досмотрели передачу про самые идиотские профессии, доели попкорн. Перед тем, как лечь спать, Дженсен собрался выгулять собак: Клэй терпеть не мог любую домашнюю живность, собаки чуяли и сторонились ответно.
Он уже пристегнул поводки к ошейникам, оглаживая суетливо метущих хвостами сэдихерлей по бокам и ластящимся мордам, когда заметил кое-что мелькнувшее в зеркале.
- Эй, - позвал он, натянув туже поводки, заставляя псов прижаться ближе, те топтались, толкая мордами колени, порыкивали в сторону чужака. - Ты далеко собрался, Клэй?
Тот вышел из комнаты, одетый.
- С тобой, - спокойно сказал он. - Хочу пройтись.
Они гуляли недолго, передвигаясь неровными зигзагами - от светлого пятна в темноту, снова в свет, снова в слепь. Псы шугали лаем бродячих котов и юрких крыс. Клэй грел руки, засунув глубоко в карманы пальто, зябнущий, теплолюбивый.
С Клэем было здорово. В постели. Как ни с кем из прочих: он отзывался, лип, ругался громко и отвечал чутко, понимая, что нужно и когда. В других Дженсен не находил столь полной отдачи, ни в ком, пусть любил каждого, без исключения.
***
Писать он не стал. Оставил лист пустым и белым, отпечатал скан двух ладоней на принтере, посадил под скрепку к корешку переплета - вместо очередной записи. Отлистав следующие страницы, он снова вернулся и поставил только число на скане, "тринадцать" - не день, не месяц, не год. Что ему взбрело в голову, прихоть какая - да кто бы знал.
С Сэмми Дженсен встречался редко. Тот будто стеснялся появляться, предоставляя это право другим. Но если появлялся, то всегда своевременно и в моменты крайней необходимости.
Дженсен как-то раз отстегивал замок велосипеда - "ты чокнутый, если думаешь на тачке здесь успевать куда-то", сказал ему Джаред в первые дни их совместной жизни - и в этот самый миг получил хороший удар по шее. Уже потом сообразил: чуть выше ударь - и привет, святой Петр. Внезапность нападения и помогла, и подвела: потеряв равновесие, Дженсен упал на колени и здорово расшиб нос о седло, зато избежал следующего удара. Краем глаза он разглядел нападавшего: парень, лет на пять моложе, но массивнее и явно здешний, знает, что и как. Успел удивиться: он что, на велик польстился? Дальше думать было некогда, резко обернувшись, он выпрямился и блокировал удар, подсек встречно ногой, тут-то рядом и оказался Джаред.
- Ничего, - с трудом выговаривая слова через заливающую рот и нос кровь, предупредил Дженсен, оттесняя подоспевшего приятеля подальше, - порядок, я разберусь.
Ему хватило меньше минуты, чтобы сообразить: совсем не порядок, даже близко нет. Парень в черной куртке - латинос, здоровый, с перекаченной шеей, тугой и неповоротливый, - уже успел подняться на ноги. Сейчас, оглядывая Дженсена и выросшего как из-под земли - кто это, кто? - второго, он криво ухмыльнулся. "Ну что, белые сморчки, - говорил весь его вид, - настала веселуха, ага?" Следовало ждать подкрепления: не один он тут промышляет, ясное дело.
Дженсен наскоро отер лицо, сплюнул кровью. Голова шумела, ни черта за этим ёбаным шумом не слышно.
- Беги, - коротко сказал он латиносу. - Уходи отсюда.
- Завали хлебало, - отозвался тот презрительно.
Он ещё и пальцы разминал показушно. По правую руку от Дженсена один из пятерки замер и приготовился: бить насмерть.
Это Сэмми, понял Дженсен, шестым чувством угадав. От страха челюсти свело, муторно закачалось, завертелось - баки, перекладины, три далеких тёмных силуэта. Здорово этот гад врубил, ничего не скажешь, наверняка сотрясение.
Сэмми Винчестер - парень с вихрами на затылке, лезущей в глаза челкой, вечным бардаком добра и зла в голове и возом упрямства, о которое можно было расшибиться в лепешку. Всё равно не переупрямишь. Сэмми Винчестер выскакивал чаще других во время всяческих заварух, быстрый, как его фамилия: Вин-чес-тер - яркий, звонкий, бешеный. Ненавидел всех, на кого обращал внимание Дженсен (если, по его мнению, человек внимания того не стоил), ненавидел всех, кто оказывал внимание Дженсену, ненавидел люто всех и разом возле Дженсена, ревновал дико, обманывая своей широкой улыбкой и видом не-тронь-сам-уйду. Был он лжив, ревнив, верен - до бесконечности. Был он тих и неуловим, как воздух.
Именно он тогда, на платформе в Ньюарке чуть не порешил карманника, стибрившего на свою беду бумажник Дженсена.
Дженсен сказал, не отводя взгляд от латиноса (он видел, что те трое ещё ближе подошли):
- Оставь его.
Сэмми лишь ноздри сильнее раздул, выдыхая шумно.
- Пошли отсюда, - повторно сказал Дженсен. - Сейчас сюда ещё подтянутся.
Латинос кивком подтвердил правоту его слов: не сомневайся, дохляк, свое получишь.
Сэмми коротко ответил:
- Нет.
Как камень швырнул.
- Я сказал: пошли.
Латинос в чёрной куртке сам все испортил. Ещё шире ухмыльнувшись, он смачно сплюнул и сказал такую тошнотворную похабщину, что, ей-ей, даже Херли бы не одобрил и все чуваки из шоу Джимми Кимвелла, и Опра бы свалилась замертво. Ну, сам напросился.
Сэмми бил короткими ударами, методично, не подпуская к себе, не затягивая: он попросту выбивал парня, как мяса кусок, пока тот не загородил лицо, потерявшись в летящих будто отовсюду ударах. Сэмми замер, и Дженсен подумал: ну все, слава богу. И тут последовал завершающий удар - быстрый и страшный - в область печени, чуть ниже ребер. Латинос, кажется, подпрыгнул, хватанул безгласо воздух и рухнул. Ноги у него подкосились, ртом кровь пошла, густая, темная, забавно он так булькнул, по-рыбьи.
Сэмми стоял рядом, носком ботинка почти касаясь темени поверженного врага. Разглядывал сбитые фаланги, обернулся и внимательно оглядел Дженсена, проверяя: все хорошо. Дженсен кивнул: хорошо. Куда лучше-то?
Тогда Сэмми спокойно сказал:
- Теперь - пошли.
И они, отцепив наконец застежку, пешком отправились к себе. Дженсен вел велосипед, а Сэмми шел следом.
Больше всех на свете, больше самого себя, больше, кажется, чем можно себе напридумывать - Дженсен любил его, бешеного, ненормального, неуловимого мальчика. Они никогда не трогали друг друга, не трахались, не подглядывали и даже не целовались, нет. Сэмми хотел, его так тянуло, что легче было бы, пожалуй, сделать это - дать ему или взять его, чтобы разом оборвать невыносимую для обоих петлю. Но Сэмми звал его "Дин", звал его "брат", любил его, защищал его и чувствовал в чем-то, почему-то такую зверскую, неискупимую вину перед ним, что у Дженсена язык не поворачивался сказать: да ладно, чувак, давай трахнемся. Он звал его в ответ "Сэмми" и позволял себе лишь хлопнуть по плечу или приобнять, только и всего.
Он хотел, знал, что запросто получил бы желаемое: стронь тихое, настороженное помешательство Сэмми, прикажи ему, и все будет по-твоему, как ты хочешь - он точно знал. Он даже мог, но - он не мог.
***
Дженсен писал: У всего есть своя история, у каждой вещи, каждого человека, каждой тени и имени. Если оно существует - значит в этом есть какой-то смысл, логика. Ебаная какая-то логика. - Он жирно зачеркнул три строки, чуть не продрал страницу, ниже написал: - Я её не понимаю. Никогда не пойму, слишком ебнутая.
Люций. Люцифер.
- Зови меня "мой лорд", - просто сказал Джаред-третье-воплощение в один из дней. - Это чтобы неловкости не было.
Дженсен фыркнул в подушку, локоть из-под живота выведя.
- А ты от скромности не умрешь.
Широкая ладонь скользнула мягко по спине, ниже, ниже, Дженсен поперхнулся, когда пальцы раздвинули ягодицы и погладили там, следуя дальше.
Кто там про неловкость говорил?
- Я тебе ещё кое-что скажу, - продолжил Люций. - Никогда, никогда не умру. Ты за это не беспокойся.
Он шлепнул слегка по ягодице, приказывая раздвинуть ноги, тронул мошонку, ловя налившиеся яйца, перебирая их, чуть оттягивая - Дженсен приподнялся на расставленных коленях, сохраняя молчание, коротко и быстро задышал животом.
- Нет, нет, - зашептал торопливо Люций, - не надо, мальчик мой, сейчас, сейчас всё будет - хорошо.
- Хорошо, что хо-рошо, - пробормотал Дженсен, лбом упираясь в подушку.
Дыхание к чёрту сбилось, и мысли кавардаком: хотелось уже, просто дико хотелось. Он тёк членом на скомканное одеяло, а пальцы дразнили, трогая там и там, и тут, то оттягивая мошонку, то ныряя в растянутое отверстие, кружа изнутри. Блядь, горячечно думал Дженсен, приподнимаясь выше, чтобы член перехватить: не хотел кончать один, а ведь сука дразнить ещё дохрена сколько может!
- Не надо, - остановил его голос. - Не буду долго, не сегодня.
Дженсен хотел обернуться, он не поверил, ни слову, а тут его обхватили руки, смыкаясь крепко вокруг груди, заставили прогнуться сильнее - вот так.
- Крепкого траха надо?
- Не против буду, - в том же тоне ответил Дженсен.
Люций хихикнул совсем странно, по-девчоночьи тонко, пригладил волосы на затылке и пот между лопаток отер мягко.
- Тогда - держись, - предупредил он. - Стартуем.
После он не позволил с места сдвинуться, да Дженсен и не смог бы: все вытрахали из него. "Сказал бы сразу: хочу тебя в мозг поиметь, - едва ворочая языком, произнес он. - Мы бы в шахматы, блядь, лучше поиграли." Люций молча повернул его на бок - со спины - согнул ноги в коленях и лёг рядом, повторяя собой точь-в-точь. "Ты сначала выучи, кто ферзь, а кто король, - сказал он тихо, обводя пунктирно линию позвоночника от шеи, - а потом поговорим насчет поиграем."
Дженсен проснулся, не сразу поняв, который час и какой сегодня день - запаниковал, дёрнулся, но его уже подхватило как волной: двигаясь медленно, плавно на толкающемся глубже внутрь члене, снова закрыв глаза и ослепнув, он чувствовал - тепло. Кончая, также медленно, порциями жаркого семени, он громко вскрикнул, отпрянув назад, в теплоту рук, груди и жадного рта. Брезжилось красновато-золотым сквозь веки, новый день. "Доброго утра. Как тебе потрахушки спросонья?" Люцифер, третий, был по-настоящему - лучезарен.
***
Дженсен писал: Сколько помню - столько и живу. Из двух разниц надо выбирать, а если нет никакой разницы, если всякий раз - как с нового листа? А если разницы не две, а скажем, больше (три, пять, нет - семь или сто семь). Если я не хочу выбирать, хочу каждую, каждого? Потому что. Потому.
Клэй был нестабильным нытиком. Сэмми был психопатом (пусть Дженсен любил его до обмирания, до неспособности судить за любой самый скверный поступок и самый страшный грех). Люций был попросту - Люцифер. Озабоченный властью мудак, с нехилым комплексом нарцисса.
Сэм Вессон был самым скучным и одновременно самым мутным.
Клэй отзывался в чувствах, мог скрасить день или вечер, разабавлял собой любую пресную тусовку. Сэмми. Сэмми - это Сэмми. Точка. Люцифер трахался так, что потом: слать всех на хрен - ад, небеса, планета обезьян или криптон - без разницы.
Сэм Вессон положительно был скучным до зубовного выверта.
Он, если верить его же рассказам, работал в службе техподдержки, помогал чинить технику, а попросту говоря: просиживал штаны в компании таких никчёмных бездарей ежедневно, с девяти до пяти, с получасовым перерывом на обед.
Дженсен думать устал: а зачем нужен Сэм Вессон. Он задавался этим вопросом и денно, и нощно, и на работе, и вне, он почти готов был спрашивать любого встречного-поперечного. Не выдержал и проболтался однажды Люциферу.
- Вессон? - переспросил тот. Наморщил лоб и вернул ладью на место (они действительно стали играть в шахматы, чередуя: три секса на одну партию, Дженсен ни разу к плёвой ничьей свести не мог). - Это тот зануда в жёлтой корпоративной футболке?
Дженсен понятия не имел ни о какой футболке, но на всякий случай сказал "да".
Люцифер оперся локтем о колено.
- А, ну тогда понятно, - беспечно протянул он. - Нахрен он не нужен. И тебе через три хода мат. Давай сразу: ничья и трахнемся?
Они жили на восемьдесят восьмой, почти у самого Центрального парка. Меньше квартала и станция метро. Джаред на работу ходил пешком, пренебрегая и подземкой, и такси.
Дженсен ездил на велосипеде. Ему нравилось.
Итак, думал он, наблюдая за белкой в парке, что у нас есть? У него было: Люцифер, Клэй, Сэмми Винчестер и Сэм Вессон. Хорошо. Люцифер - тут понятно: братские разборки, борьба противоположностей, оборотная сторона медали, Люк, я твой отец и так далее. Белка стекла вниз, молниеносно, схватила оставленный пончик и принялась обкусывать сдобное тесто, посверкивая настороженно глазками-бусинками. Клэй. Тоже мало что понятно, хотя: Винни, сестра, поиски сестры, боль утраты. Сэмми Винчестер.
Про Сэмми Дженсен думать боялся, признаться честно, даже мысленно умалчивал, обходил его - этого из пяти - по широкой и долгой дуге. Сэмми был просто: Сэмми. Всё понятно, что ничего не понятно.
По этой дуге умолчания он плавно вернулся в исходную точку: Сэм Вессон. Почему-то две личности Джареда носили одно имя, в разных вариациях, но даже фамилии их - Винчестер и Вессон - пересекались и, кхм, выстреливали, отнюдь не мимо. Что-то оно да значило.
Сэм как-то рассказывал, а Дженсен слушал, вполуха (он уже попривык к внезапным метаморфозам, эффект новизны лишился внешнего лоска, а под ним было все как обычно: те же яйца, лишь в профиль). Итак, Сэм говорил, Дженсен - слушал (на самом деле кроссворд разгадывал):
- У меня не было никогда родных, в смысле - ни брата, ни сестры. Только я и родители.
- Ого, - сказал Дженсен.
(город в Огайо, девять букв)
- Но мне друг часто рассказывал, что когда они с братом играли в приставку - помнишь, про Черепашек-ниндзя?
- Точно, - вклинил Дженсен, удачно.
(эндемичное растение Мадагаскара, одиннадцать букв)
- Там, в мультике, ещё эта журналистка была, с сиськами и в жёлтом комбинезоне, Эйприл. И мы все тогда дружно от неё, чёрт, торчали. - Он рассмеялся неловко, позвал собак, но те, ушки на макушке, не подошли. - И вот друг мне говорит: она, Эйприл в смысле, горячая цыпочка, слов нет, но когда в двадцать пятый раз её утаскивают из-под носа и надо снова тащиться выручать, уже начинаешь думать: ну не дура ли? Одни сиськи и ни капли мозга.
Дженсен неожиданно расхохотался, чуть не до слёз, всполошив собак и изумив Сэма, - такой забавной показалась ему эта история.
Сейчас он вспомнил давнишний случай, вспомнил, что Сэм называл его тоже "Дин", тоже - не трогал, не давался трогать, смотрел как на одного-разъединственного во всем мире, что его фамилия Вессон. И понял все.
Он поднялся с лавки, "мистер, мистер, - окрикнула его какая-то девочка, - вы порвете моего змея! не двигайтесь, пожалуйста!" Он не мог сообразить: что?
- Какие змеи, милая? - спросил, замерев послушно на месте.
- Вот такой, - сказала она, подбежав ближе, и осторожно распустила затянувшийся узел лески. - Самый красивый, да?
Дженсен увидел нечто странное, в виде ромба, раскрашенное словно наспех, но ярко, разноцветно.
- Он должен летать?
Девочка тряхнула головой, улыбаясь широко-широко, еле сдерживая рвущиеся восторг и гордость. Сама, наверное, мастерила, догадался Дженсен.
- Он и летает! - горячо уверила она его. - Мы его с Джонни сделали. Вон он, ждёт меня, - и она махнула рукой куда-то вправо.
Кто из бегающих мальчиков был тот самый Джонни-на-все-руки-мастер, Дженсен не разобрал. Он подтянул тяжелую конструкцию ближе, намотал леску на катушку и вручил владелице.
- Вы молодцы с Джонни. Удачи.
***
Дженсен писал: Нет ничего, что остановило бы меня. Наверное. Однажды оно случается - боги, демоны, ангелы с настоящими, взаправдышными крыльями, дети с кровью дьявола, охоты и в общем, апокалипсис. И я - ухожу. Не жаль, что нет того, кто бы остановил, жаль, что никто не скажет: я пойду с тобой.
На самом деле он ничего не помнил из этого.
Просто одним днём в сентябре, кажется, это был четверг? - он очнулся на платформе межштатного метро, Нью-Джерси Трэнзит. Путь сорок минут до Нью-Йорка, люди ждут поезда, толпа гудит. Соображая, что же случилось, он нашел в кармане - бумажник с кредиткой Visa, мобильный телефон и ежедневник в кожаном переплете, на первой странице которого прочел выделенное несколько раз: дженсен-стрит. Тонко запищал мобильный, и пока он разбирался с какой-то нудной девицей - она больше канючила и сопела гундосо в трубку, чем говорила по существу, - "щипач" вытащил ловко бумажник из его кармана. Гундосая девица, её звали Эмили, божилась всем святым, что Крис все наврал, что ничего такого, ничего, ничего между ними не было, ты должен верить мне, должен! Она опостылела ему за те неполные три минуты разговора, и он уже втайне искренне сочувствовал мифическому Крису: сядет вот на шею и мозги через уши высосет.
А потом рядом возник Сэмми. То есть это спустя некоторое время понятным стало, что тогда на платформе с карманником разбирался Сэмми. А потом Сэмми спросил: как тебя зовут? Дженсен, вздрогнув от очередного короткого звонка, вспоминает подчеркнутое жирно в ежедневнике "дженсен-стрит", отключает по-настоящему телефон вместе с бьющейся в истерике на том конце провода Эмили и говорит: Дженсен.
Если Сэмми просто любил его, своего брата, Дина Винчестера, если Клэй знал его как какого-то чисто параллельного, судьбой подаренного друга, если Люцифер и любил, и ненавидел, и все разом (но ненавидел он малость понарошку), то Сэм Вессон - вторая половина Сэмми Винчестера (тот рассказывал как-то про Стэнфорд, Джесс и жизнь, где свой дом, белый забор и собаки на лужайке) - Сэм Вессон поддерживал везде и всегда, даже не помня своего брата Дина, он помнил его, тянулся к нему, желал быть рядом.
А если коротко, то, как говорила Джессика Рэббитс из Мультляндии - буфера у неё отпад просто: Потому что он заставляет меня смеяться.
Дженсен делал для них с Джаредом отвертку, мешая водку и сок, и все никак не мог вспомнить имя того толстого детектива, главного героя "Кто подставил кролика Роджера?"
- Эй, - сказал он. Джаред поднял голову. - А ты не помнишь...
Джаред весь вечер набивал патроны каменной солью, рядом на столике лежал разобранный Глок и грязные от оружейной смазки тряпки.
- Проехали, - отбил тревогу Дженсен. - Отвертку будешь?
Сейчас с ним в комнате находился Сэмми Винчестер. Очень маловероятно, что он и Дин смотрели фильмы про кролика и мультов.
***
Дженсен писал: Он рассказывает мне про Канзасский Университет, про Канзас Джейхоукс. Наверное, не врёт.
Дженсен писал: Мне все чаще снится тот дурацкий змей, из парка, тот, который никогда не взлетит. Но штука в том, что я знаю: он не взлетит, ни за что, а сам как дурак бегу и разматываю леску, и бегу, бегу, бегу куда-то, без оглядки, а потом оборачиваюсь - и ничего нет. Ни змея, ни девочки, ни Джонни (он брат её что ли?), ни парка. Ничего. Совсем как у Сэмми, когда он очнулся в Колд Оак.
Дженсен писал: И я знаю: так оно со мной и происходит.
Он все время ожидал: что-нибудь случится. Или Клэй очнется не ко времени и, запаниковав, потеряется в городе, где потеряться на самом деле проще простого. Или Люцифер трахнет кого-то не того (тут все предсказуемо). Или... Самое страшное - Дженсен пару раз даже во сне видел - если это будет Сэмми. Если его Сэмми вдруг поймет в один прекрасный день: мой брат умер, а тот, кто рядом, он лгун и притворщик, и не мой брат совсем. Моментально потеряет разум, с катушек слетит и сделает что-то такое, страшное. Сэмми - может.
О Джареде Дженсен почти и думать забыл: Джаред расплывался, терялся во всех своих личностях. Он был ими всеми, и одновременно каждая из них настолько же выделялась, настолько разнилась от прочих.
Трудно было с этим жить.
Вечером субботы, ровно две недели спустя после парка и змея, они играли с собаками в фрисби: Джаред швырял тарелку, Херли нёсся, глупый пес, запинаясь постоянно (он уже старый был, и зрение падало). Сэди порывисто кидалась, но соображалка у неё работала получше, и она предпочитала скулить от желания быть в игре, но не навертываться по-пустому.
Джаред швырнул тарелку снова, Херли хрипло тявкнул в запале, забывшись, на Сэди. Она ответила сердито. И они, оставив тарелку валяться в траве, сцепились лохмато-серо-песочным клубком.
Джаред рассмеялся, ударил ладонями по бедрам и сел на землю, рядом с Дженсеном. Тот лежал и, притворяясь спящим, подглядывал сквозь ресницы.
- Классный день, - сказал Джаред. Когда ответа не услышал, пощекотал ухо травинкой: - Ладно, я же знаю, что ты не спишь. Ну?
Дженсен проморгался сослепу. Тень упала на лицо, он посмотрел вверх: Джаред прикрыл его ладонями, загораживая от высоко стоящего солнца.
- Чего? - не понял Дженсен.
- Классный день говорю.
- Никто не спорит.
Они могли молчать порой часами, сутками, и никого это молчание не напрягало: значит, так надо.
Но сейчас - Дженсен почувствовал - что-то было по-другому, стронулось то, что было до поры незыблемым. Тревога кольнула его тонко, в сердце. Он поднялся рывком, придвинулся ближе, коленями стукнулись.
- Что случилось? - тихо спросил.
Джаред взглянул на него. Глаза его смеялись, светлые, лукавые. Уставился снова на дурачащихся собак.
- А почему обязательно что-то должно случиться? Просто классный день.
- Ты заебал своим классным днем. Говори прямо: что такое?
Джаред вдохнул-выдохнул, потянулся всем телом, выползая майкой из штанов. Он говорливым был, любил чушь молоть, сплетни, дурака повалять. Любил - прикидываться, играть большее, чем на самом деле чувствовал.
- Дженсен, - сказал он медленно, растягивая слова на мили-мили, - а как ты...
И замолк. Прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу.
Дженсен не выдержал.
- Ох, и вхуярю тебе, - тихо, откровенно сказал он. - Только вот вернемся - сразу свое получишь.
Джаред прыснул, открыл глаза: смеётся, весь смеется. Он оглянулся на разрезвившихся собак, обтер ладонь о дженсенову футболку и свистнул громко: ко мне!
- Ты любишь секс и путешествия, Дженсен? - спросил прямо, не притворяясь уже. - Я думаю, нам давно пора посмотреть, что есть там, вокруг чертова Центрального парка.
***
Дженсен писал: Мир полон слухов, мышей, центральных парков, работы восьмичасовой и не только, демонов, ангелов, забытых детей. - Он долго думал, наверное, наверное, они ехали в автобусе или машине - почерк шаткий, нестройный. Потом у него ручка кончилась, и дальше писал карандашом, залезая на плотную обложку (места в ежедневнике не осталось почти): - Мир полон света, темноты, памяти и беспамятства, дорог, потерь, возвращений. Мир полон - Джареда (Клэя, Люция, Сэма и Сэмми), который говорит (когда не пьян в хлам): оставайтесь голодными, оставайтесь безрассудными, следуйте за нами, следуйте - за мной.
На самом деле он не помнил, кто он и почему забывает все, срываясь с места и уходя, снова и снова, и снова. На самом деле он не хотел, наверное, помнить: если забывал и уходил, и никто до сих пор не искал его - значит, там и помнить было нечего. Будем честны перед самими собой.
Херли скулил и скребся в стенку трейлера, прося вывести его погулять. Разочарованный, что никому и дела нет - вот свиньи - он напрудил здоровенную лужу рядом с дверью, а чтобы мало не показалось, сгрыз пару галстуков Второго, не того, который Главный Хозяин. Сэди молчаливо его не одобряла. Попросту знала: влетит обоим, одинаково.
***
Дженсен пишет (они в Понтиаке, Иллинойс, Сэмми читает о странных смертях в Чикаго, делает короткие отметки в блокноте): следуйте за нами, как я - следую за ним.
Джаред (или Клэй, или Люцифер, или Сэм, или Сэмми) втиснул, подгадав момент, когда Дженсен вышел за бургерами и кофе, два жёлтых стикера в его ежедневник, на первую и последнюю страницы: собственность Джареда Ти. Падалеки, нашедшему обращаться по телефону (...) вознаграждение
*
1. фуга - музыкальная тема на несколько голосов, каждый из которых в соответствии со строгими правилами повторяет, в основном или изменённом виде, тему — короткую мелодию, проходящую через всю фугу.
2. фуга - диссоциативное расстройство
-
-
13.08.2011 в 18:11Здорово!!!!!!!!
-
-
13.08.2011 в 18:51*в немом восторге*
-
-
13.08.2011 в 19:06-
-
13.08.2011 в 20:49дайте пять, товарищ!
спасибо!
CoffeeCat
огромное спасибо))) очень выразительно молчите, да)))
Loks
о черт, тут только ответное и восхищенное
-
-
13.08.2011 в 20:50-
-
14.08.2011 в 09:44Просто спасибо, это было круто!
-
-
14.08.2011 в 17:18Обалденная идея!
deirdra
-
-
14.08.2011 в 17:51Мне взорвало мозг, разложило его на неравные части, и обратно оно нифига не собирается. Я влюбилась в Сэмми, в Сэма, в Джареда, отдалась Люцу и нифига не поняла Клэя, но не смогла б никого вычеркнуть. Не смогла б выбрать кого-то одного или отказаться.
Это прекрасно, где-то немного жутко, но так тепло и правильно
И почему-то боязно больше всего за Дженсена - а вдруг когда-то случайно он забудет их всех, а вдруг он уже забыл, что когда-то был знаком с ними? Кстати, я так и не поняла, где он работал, если потерял память. И почему не проверил документы, если бумажник был при нем и никому не позвонил, если телефон тоже был.
deirdra спасибо
-
-
14.08.2011 в 21:20Это как молотом по мозгам. Коктейль гремучий, но все составляющие подогнаны просто замечательно. Есть грустный осадок, но будущее полно светлых надежд. Замечательный текст, спасибо!
-
-
14.08.2011 в 23:56фаргофро понимаю, что оскомину бьет одно и то же, но правда, ответить больше нечем: я очень рада, я очень благодарна за понимание и отзыв))) спасибо!
egorowna мой артер закинул в меня одну простую идею своим офигенским артом!)))
спасибо тебе, огромное)
Kahel
во-первых: ого! черт, безумно тронута тем, что каждый из пяти - пришелся, что нельзя выбрать и отказаться от кого-то. спасибо! вы мне такой комплимент сделали, серьезно.
во-вторых: нет здесь никакого обоснования. тоже серьезно. как устроился - пошел и устроился))) у него были документы какие-то или Джаред помог (я попросту спустила на тормоза все это, о чем и предупредила заранее))))) Дженсен - это не постоянно с ним, просто он может в один день взять выйти и уйти куда угодно, и забыть о себе все. в этом, если коротко, смысл его болезни.
а на телефон он забил. ну правильно: у него же Джаред случился))))
Джареда он не забудет - тот постарался с ежедневником))
спасибо огромное! огромное, да
Alli Rechte да с удовольствием
черт. я так рада, я просто счастлива.
вам спасибо!
-
-
15.08.2011 в 01:33очень понравилось))
-
-
15.08.2011 в 20:20-
-
15.08.2011 в 22:36-
-
15.08.2011 в 22:41но все равно - спасибо огромное за возможность увидеть такую вселенную. это невероятно просто.
-
-
15.08.2011 в 23:01бросаю вам спасительный канат, во имя дружбы))))
спасибо большое. я так счастлива, что никакими смайлами не передат, правда!
Lynnita!
спасибище! ужасно, ужасно рада)))))
спасибо всем, всем, кто читал и отзывался! понимаю, что странное (мягко сказано) и необоснуйное (ещё мягче, да)), и прочее-прочее. но, боже, я так безудержно счастлива, что даже такая сомнительная история находит такие отклики - что с трудом подбираю слова благодарности.
на самом деле: спасибо всем
-
-
16.08.2011 в 02:33-
-
18.08.2011 в 12:52боже мой, спасибо огромное))) мне очень, очень важно твое мнение.